«Книга была мощнейшим оружием»: интервью с главой издательства Ad Marginem Михаилом Котоминым

Книгоиздатель пророчит перерождение в своей сфере.

«Ad Marginem» («Ад Маргинем Пресс») — российское книжное издательство, основанное в Москве в 1993 году. Специализируется на издании нон-фикшн литературы, трудов западных философов второй половины XX века, а также работ, посвящённых современной культуре, искусству и кураторству. Название в переводе с латыни означает «по краям».

В 2020 году на НД29 выходило большое интервью основателя издательства Александра Иванова. В 2021 году в Архангельск на фестиваль «Белый июнь» приезжал его коллега, главный редактор издательства «Ad Marginem» с 2001 года, сооснователь Альянса независимых издателей и книгораспространителей Михаил Анатольевич Котомин.

НД29 поговорили с Михаилом Анатольевичем о положении дел в современном книгоиздательстве, отличиях нон-фикшена и автофикшена и проблематике провинциальных литературных фестивалей.

В 2020 году я интервьюировал вашего коллегу по Ad Marginem Александра Иванова. Тогда речь шла о том, что книгоиздательская сфера в кризисе. Прошёл год — как обстоят дела сейчас?

Тут нужно использовать какое-то другое слово. Оно скорее перерождается, нежели находится в кризисе. В кризисе в каком-то смысле оно находится уже лет 15-20, а коронавирусные события ускорили перерождение. Полностью изменилась вся картина, а если говорить языком цифр — цифры улучшились с начала 2021 года, рынок восстанавливается. Но если посмотреть на магазины книжные — их все равно закрылось много и больше закрывается. Но я, если честно, считаю что это все только к лучшему, потому что русский книжный рынок был очень беспорядочен, а перемены — это шанс переорганизовать все гораздо лучшим образом.

Раньше книг издавалось много, постоянно нужны были новинки, магазины эти новинки заказывали и заказывали… Теперь мы можем успокоиться и понять, что книг должно быть в каком-то смысле меньше, но они должны быть лучше прочитаны, лучше проданы, потому что у нас оскорбительно маленькие тиражи для такой страны, и это тоже во многом последствия коронавируса. То, что хорошо продавалось до коронавируса, сейчас стало продаваться еще лучше, многие читатели подтянулись через Интернет.

Сейчас интересное время перемен. Печатная книга перестала быть медиа-продуктом. Различные блоги в Интернете могут вызвать гораздо больший отклик. Когда-то поэтический сборники выходили тиражами в 100 000 экземпляров, у романа «Дом» Федора Абрамова стартовый тираж был 2 500 000 экземпляров, предусмотрена обязательная рассылка по всем библиотекам, организованные встречи с читателями от Мурманска до Сахалина, на продвижение книги работала огромная культурная индустрия, сеть домов культуры… Таким образом, книга была мощнейшим оружием. Автор получал доступ к миллионам людей. Сегодня проблема в том, что книга автоматически не гарантирует тебе доступ к какой-то более расширенной аудитории. Книгу сейчас издать очень легко. В те времена для издания книги нужны были бумага, станок, отдельный метранпаж, то есть человек, который набирает текст. С середины 90х годов прошлого века книги освоили новые технологии. Не нужен свой верстальщик, не нужна своя типография, даже не надо охотиться за бумагой.

Можно напечатать первые 200-300 экземпляров очень легко. Независимые издатели первой волны в 90-е сами верстали и сами дезайнировали книги. Издать книгу очень легко, но за эту легкость мы расплачиваемся тем, что привлечь к ней внимание очень сложно. Книга автоматически не делает твое высказывание более весомым, важным. Ты используешь книгу для чего-то, и вот тут-то начинается совершенно другой вызов.

Раньше писателю достаточно было понравиться издателю, а читатель верил издателю. Были и другие инструменты влияния — библиотеки, книжные магазины, рецензенты, фестивали, книжные ярмарки… Сегодня вся цепочка, с одной стороны, выглядит только как одна из сетей, потому что возможна абсолютно другая сеть — личные связи, блог в соцсетях, ключевое событие или коммюнити. Сейчас за любым проектом должно стоять коммюнити. Есть такое выражение — «Люди это новая нефть». Тебе не нужно много усилий, чтобы издать книгу. Но нужны люди, для которых эта книга станет событием.

Какие книги сейчас издает Ad Marginem?

Мы одно из старейших независимых издательств, а любое независимое издательство лавирует, используя разные ниши, но при этом мы занимаемся тем, чем считаем нужным. Мы остаёмся полностью открыты всем ветрам рынка. Я бы описал наш профайл, говоря профессиональным языком, как книги по искусству, гуманитарная мысль, теория современности и современной художественной практики. В основном, к сожалению, это переводы — просто не появляется достойных текстов на русском. Надеюсь, в перспективе это изменится.

То есть вы открыты для всех жанров?

Для всех жанров в гуманитарном поле. Мы не занимаемся жанровой литературой, мы не занимаемся сугубо научной литературой. В этом смысле мы верны своему названию, «по краям». Нас интересует то, чему нет конкретного, устоявшегося жанрового определения. Например, в художественной литературе это что-то, что находится между дневником и эссе, автофикшен, а если это книга ученого, нам очень важно, чтобы она была художественно-убедительна. Не информативная история, а скорее перформативная.

Чем нон-фикшен отличается от автофикшена?

Нон-фикшен это просто слово такое. Есть ведь и ярмарка «Нон-фикшен». А как литературный жанр, давайте возьмем перевод понятия. «Не вымышленная литература». То есть нон-фикшен можно назвать и сборник рецептов, и академические издания, и краеведческую литературу… Это все не художественная литература. Но так как это такой широкий термин, люди, которые стали широко использовать слово «нон-фикшен» имели в виду что-то другое. Они не говорили краеведение там, или кулинария. Они говорили нон-фикшен. В России нон-фикшен стал знаком разного рода другой жанровой природы, не романов. Этакий не-роман, в котором строки «С утра Иван Васильевич чувствовал себя как-то не очень…».

А вот автофикшен это какая-то совершенно новая волна! Сам термин родился в 1977 году, но на щит его подняли где-то в 2015. Он показывает гибридные жанры. Такие вещи мы читаем как художественную литературу, но мы не узнаем откуда чистые отдельные факторы или концепции, а если узнаем, в таком тексте всегда есть Я — рассказчик. Это жанр на грани между беллетризированным дневником, или, например, эссе. Стиль той же Оливии Лэнг кто-то из критиков обозначил как «нарративная расслабленность», потому что когда она хочет отвлечься и занять пространство текста чем-то, она может использовать внешние факты. Она может использовать цитаты из дневника, из «Википедии», она может рассказать факт из мира биологии. А между этими фактами брызжет современное расколотое сознание автора, потому что литературу мы читаем, узнавая себя в ней.

Литература всегда выполняла функцию познания мира под другим углом. А чтобы увидеть мир под другим углом, можно использовать разные техники. Можно написать «Анну Каренину», а можно рассказать историю про певчих дроздов. Тут важно, как ты воздействуешь на читателя, и как ты передаешь свое мироощущение. Тем более, что сознание современного человека очень изменилось, оно стало очень фрагментарным. Именно дневниковая форма совпадает с современным мировосприятием, когда все меняется. То выросли цифры коронавирусные, то упали — это всё такой, очень захватывающий процесс.

Как сделать так, чтобы к книге, которая выходит в издательстве, было максимальное внимание?

А это сейчас главная проблема, над которой думают издатели во всем мире, потому что в этот год отчетный книжный магазины то открывались, то закрывались… А ведь в России их вообще очень мало. Например, в Архангельске нет ни одного независимого книжного магазина. Лично для меня независимый книжный магазин — это такая же важная вещь, как правильная кофейня, галерея современного искусства или правильный бар. Это часть городской культуры, и я искренне не понимаю, как может существовать большой город, наполненный современной молодежью, без независимого книжного магазина. А пока книжные магазины то закрываются, то открываются, главный источник дохода для издательств — это продажи в Интернете. Но там очень сложно выбрать книгу. Если в офлайне ты видишь обложку, берешь книгу в руки, чувствуешь что-то — то в Интернете можно купить только то, что ты знаешь. Шанс найти что-то незнакомое в Интернете минимален, потому что это остается на совести работы неких сетевых алгоритмов. И вот все сейчас и думают, как лучше рассказать о книге, как привлечь к ней внимание. Мы тоже этим занимаемся, создали свой сайт. Мое участие в фестивалях, подобных «Белому июню» это попытка рассказать о том, что мы издали, для чего, какой контекст у этих книг.

Часто бываете на подобных фестивалях? Как вам «Белый июнь»?

Да, бываю периодически. Мне нравится на «Белом Июне», видно, что этот фестиваль сделан с душой. Бывают книжный мероприятия, которые чиновники организуют для галочки, чтобы отчитаться, что он уделил внимание работе с молодежью. Была очень смешная история, когда в Саратове решили тоже организовать книжную ярмарку. Под нее организаторам выделили ледовый дворец, лотки с книгами поставили прямо на льду, так что тем немногим писателям, которые туда поехали, было дико холодно. При этом они выполняли функцию музейную: «Да вот, у нас книжная ярмарка, стенды, писатели, книги стоят…». Конечно же, в Архангельске по-другому.